Гайдар Аркадий Петрович - Дальние Страны
Аркадий Гайдар
Дальние страны
1
Зимою очень скучно. Разъезд маленький. Кругом лес. Заметет зимою,
завалит снегом - и высунуться некуда.
Одно только развлечение - с горы кататься. Но опять, не весь же день с
горы кататься? Ну прокатился раз, ну прокатился другой, ну двадцать раз
прокатился, а потом все-таки надоест, да и устанешь. Кабы они, санки, и на
гору сами вкатывались. А то с горы катятся, а на гору - никак.
Ребят на разъезде мало: у сторожа на переезде - Васька, у машиниста -
Петька, у телеграфиста - Сережка. Остальные ребята - вовсе мелкота: одному
три года, другому четыре. Какие же это товарищи?
Петька да Васька дружили. А Сережка вредный был. Драться любил.
Позовет он Петьку:
- Иди сюда, Петька. Я тебе американский фокус покажу.
А Петька не идет. Опасается:
- Ты в прошлый раз тоже говорил - фокус. А сам по шее два раза стукнул.
- Ну, так то простой фокус, а это американский, без стуканья. Иди
скорей, смотри, как оно у меня прыгает.
Видит Петька, действительно что-то в руке у Сережки прыгает. Как не
подойти!
А Сережка - мастер. Накрутит на палочку нитку, резинку. Вот у него и
скачет на ладони какая-то штуковина - не то свинья, не то рыба.
- Хороший фокус?
- Хороший.
- Сейчас еще лучше покажу. Повернись спиной.
Только повернется Петька, а Сережка его сзади как дернет коленом, так
Петька сразу головой в сугроб.
Вот тебе и американский.
Попадало и Ваське тоже. Однако когда Васька и Петька играли вдвоем, то
Сережка их не трогал. Ого! Тронь только. Вдвоем-то они и сами храбрые.
Заболело однажды у Васьки горло, и не позволили ему на улицу выходить.
Мать к соседке ушла, отец - на переезд, встречать скорый поезд. Тихо
дома.
Сидит Васька и думает: что бы это такое интересное сделать? Или фокус
какой-нибудь? Или тоже какую-нибудь штуковину? Походил, походил из угла в
угол - нет ничего интересного.
Подставил стул к шкапу. Открыл дверцу. Заглянул на верхнюю полку, где
стояла завязанная банка с медом, и потыкал ее пальцем. Конечно, хорошо бы
развязать банку да зачерпнуть меду столовой ложкой...
Однако он вздохнул и слез, потому что уже заранее знал, что такой фокус
матери не понравится. Сел он к окну и стал поджидать, когда промчится скорый
поезд.
Жаль только, что никогда не успеешь рассмотреть, что там, внутри
скорого, делается.
Заревет, разбрасывая искры. Прогрохочет так, что вздрогнут стены и
задребезжит посуда на полках. Сверкнет яркими огнями. Как тени, промелькнут
в окнах чьи-то лица, цветы на белых столиках большого вагона-ресторана.
Блеснут золотом тяжелые желтые ручки, разноцветные стекла. Пронесется белый
колпак повара. Вот тебе и нет уже ничего. Только чуть виден сигнальный
фонарь позади последнего вагона.
И никогда, ни разу не останавливался скорый на их маленьком разъезде.
Всегда торопится, мчится в какую-то очень далекую страну - Сибирь.
И в Сибирь мчится и из Сибири мчится. Очень, очень неспокойная жизнь у
этого скорого поезда.
Сидит Васька у окна и вдруг видит, что идет по дороге Петька, как-то
по-необыкновенному важно, а под мышкой какой-то сверток тащит. Ну, настоящий
техник или дорожный мастер с портфелем.
Очень удивился Васька. Хотел в форточку закричать: "Куда это ты,
Петька, идешь? И что там у тебя в бумаге завернуто?"
Но только он открыл форточку, как пришла мать и заругалась, зачем он с
больным горлом ни морозный воздух лезет.
Тут с ревом и грохотом промчался скорый. Потом сели обедать, и забыл
Васька про странное Петькино хождение.
Однако на другой день
