Газданов Гайто - Вечерний Спутник
Гайто Газданов
Вечерний спутник
Это началось с небольшого недоразумения, которое произошло ночью, часа
в два, в июне месяце, в Париже, лет десять тому назад. Я шел с северной
окраины города домой и, дойдя до площади Трокадеро, сел на городскую
скамейку, чтобы выкурить папиросу. Подходя, я увидел, что там уже сидел
какой-то человек; и еще издалека можно было заметить - по опущенной голове,
по особенной очевидной негибкости фигуры, - что это старик. Так и оказалось;
я опустился на другой конец скамейки, вынул папиросу и закурил. Старик
что-то пробормотал.
- Простите, - сказал я, - вы что-то сказали?
И тогда, неожиданно рассердившись, старик резко ответил:
- Да, я сказал, что даже ночью мне не дают покоя.
У него была круглая голова с седыми, редкими волосами, сердитые,
черно-белые брови и неподвижное усатое лицо, точно сохранившее раз навсегда
принятое выражение сдержанного бешенства.
- Извините, - сказал я, поднимаясь, - я не хотел вас беспокоить. - И я
начал уходить. Вдруг неожиданно сильный голос, заставивший меня вздрогнуть
от удивления, - настолько казалось невероятно, что он мог принадлежать этому
человеку, которому на вид было лет восемьдесят, - остановил меня.
- Молодой человек!.. Я обернулся.
- Вы меня не знаете?
- Нет, Monsieur.
- Действительно, не знаете? Вы не журналист? Вы можете мне дать слово,
что вы не журналист?
Я ответил, что я действительно не журналист. Тогда, успокоившись,
старик отрывисто сказал мне: садитесь, - и я опять сел на скамейку. Была
теплая июньская ночь, но воздух был свеж и влажен после недавно прошедшего
дождя.
- Вы не француз? - так же отрывисто спросил старик.
- Нет, русский.
- То-то вас носит нелегкая в три часа ночи.
Я сказал в свое оправдание, что возвращался домой. Старик кивнул
головой. Потом, через несколько секунд, спросил, сколько мне лет? Я ответил,
он посмотрел на меня и вдруг широко улыбнулся и, когда я спросил, что его
рассмешило, сказал:
- Нелепость, несуразность всего. Вы знаете, что о моей смерти во всех
газетах уже готовы некрологи; через полчаса после того, как я умру, вы
можете об этом прочесть в любом издании.
- И тогда то смутное воспоминание, которого я почти не сознавал, вдруг
сразу прояснилось: уже минуту тому назад я, по-видимому, знал, что видел
где-то, как нечто давно известное, эту характерную, круглую голову и эти
седые усы. Когда я привык к неверному свету фонарей на площади, я рассмотрел
глаза моего собеседника, идеально выцветшие и имевшие такое странное
выражение, которого я никогда ни у кого не замечал - что-то вроде
удивительного смешения свирепости и печали.
Я ответил ему, что это профессиональная черта и что она меня всегда
возмущала, - как возмутительно, хотя и естественно, отношение к смерти
могильщиков и служащих бюро похоронных процессий; сказал, что иногда это мне
казалось настолько отвратительным, что я находил утешение только в
иронической справедливости судьбы - и этих людей будут хоронить с тем же
изуверским равнодушием их же коллеги. И я рассказал старику, как, во время
гражданской войны в России, умирал от тифа один из моих товарищей, и у его
койки, крутя папиросу неверными пальцами, стоял мертвецки пьяный фельдшер
Феофан, который рассказывал какой-то анекдот, и когда я его спросил, есть ли
какая-нибудь надежда, он посмотрел на меня мутными глазами и ответил:
- Чудак ты человек. Не видишь, - кончается к чертям, - а ты
спрашиваешь. Посмотри на его морду, - не видно, что ли?
А через несколько месяцев -
